«Мыли ванну с хлоркой»
В 2010 году Сергей в очередной раз проходил лечение в
отделении детоксикации в наркологическом диспансере (так называют процедуру
снятия абстинентного синдрома у наркоманов). К тому моменту 25-летний парень уже 10 лет сидел на игле. В больнице он сдал кровь и по результатам узнал, что
у него ВИЧ.
«Первая реакция была страх, но я принял героин, и эмоции
сгладились. Но всё равно жизнь поделилась на до и после. До этого я тешил себя
мыслью, что когда-нибудь брошу наркотики, то тут я понял — вариантов нет, надо
употреблять до конца», — рассказывает мужчина.Какие лекарства бесполезны. ИНТЕРВЬЮ
По его словам, в то время в Новосибирске был плохо развит
СПИД-сервис и никто не рассказал, что если начать лечение и бросить наркотики,
то можно жить нормальной жизнью. Но кто-то из старых знакомых, бросивших наркотики,
однажды посоветовал группы взаимопомощи для тех, кто хочет побороть опасную
привычку. А через год Сергей обратился в группу поддержки людей, живущих с ВИЧ.
«Сначала я принимал терапию от гепатита В и С (об этом диагнозе
узнал в 15 лет). На фоне лечения ослаб иммунитет. Противовирусную терапию
назначили ещё и поэтому. Привёл в порядок документы — не было ни паспорта, ни
прописки, жил, где придётся. Не на вокзале, конечно. Снимал квартиру, был при
деньгах, так как профессионально занимался кражами. За это был шесть раз судим», — делится Сергей.
В 2011 году первый раз в жизни пошёл
работать — сторожем в детский сад, получал около 15 тысяч рублей. Затем работал
грузчиком, рабочим на стройке, а потом стал совладельцем компании по производству
искусственного камня для интерьеров. Внешне всё выглядит успешно, но,
признается Сергей, прошлый образ жизни даёт о себе знать.
«Кажется, что тогда денег было больше, жил на широкую ногу,
спускал большие суммы денег. Сейчас
приходится экономить, оплачивать квартиру, телефон, интернет, бензин, техобслуживание
автомобиля. Я не умел этого делать. До сих пор испытываю трудности с планированием финансов», — говорит мужчина.
Сегодня Сергей один из немногих активистов в Новосибирске,
кто открыто заявляет о своём ВИЧ-статусе, консультирует тех, кто только узнал о диагнозе. Когда были перебои с поставкой лекарств, проводил пикеты и
организовывал встречи с властью.
«Родные до сих пор меня чураются. Ну, уже всё тише стало,
стараются эту тему не поднимать. А поначалу после меня мыли ванну с хлоркой. Выделяли
мне отдельные чашку, ложку. Я бы рад ни с кем не общаться, но вдруг стала мама
звонить и спрашивать как у меня дела. Меня это даже пугает, не привык», — описал взаимоотношения с родственниками собеседник.
На занятиях по вейкбордингу Сергей встретил девушку и
влюбился. Когда она узнала о диагнозе, то отреагировала спокойно и приняла
Сергея таким, какой есть. А недавно у них родился сын, ВИЧ у ребёнка не
обнаружен. Теперь пара мечтает родить ещё и дочку.
«Я понял, что умираю»
Дмитрию 30 лет, он работает консультантом в новосибирском
наркологическом диспансере и общественной организации «Гуманитарный проект». И
там, и там каждый день встречает тех, кому поставили диагноз ВИЧ, кто находится в
полной растерянности и не понимает, как начать жить с новым статусом. Но путь к этому был сложный и тернистый. Дело в том, что у Дмитрия
тоже ВИЧ, и узнал он об этом в 18 лет, когда плотно сидел на наркотиках.
«Новость стала для меня шоком, потому что на тот момент я
мало владел информацией о заболевании. Подумал, что на мне уже можно ставить
крест. Я рассказал об этом своим «соупотребушникам», так на слэнге называют
тех, кто вместе принимают наркотики. Они убеждали меня, что ВИЧ не существует,
не нужно бояться, и я стал придавать меньше значения диагнозу», — рассказывает Дмитрий.Донор — не бочка: как работает центр крови
Скорее всего, вирус попал в организм через шприц, тем не
менее, с наркотиков он слез не сразу. Периоды завязки благодаря лечению в
реабилитационных центрах и срывы чередовались на протяжении нескольких лет. На
24-м году жизни Дмитрий перешёл на синтетические наркотики и окончательно потерял
себя.
«Сильно похудел, мешки под глазами, жёлто-синий цвет кожи,
непонятные ощущения в теле. Тяжёлые отходняки. Сходил с ума. У меня были мания
преследования, паранойя, навязчивые идеи, сбивчивая речь. Я понял, что
деградирую и умираю, и мне нужна помощь», — вспоминает собеседник.
Очередной реабилитационный центр располагался в лесной
глуши в Томской области. Там Дмитрий был полностью изолирован от общества и прежней жизни, поэтому наконец-то пошёл на поправку
— набрал вес, улучшилось самочувствие, а кроме этого появилась тяга к
саморазвитию — начал читать книги по психологии.
«В 2015 году познакомился с психологом из СПИД-центра, и мне
стало понятно: прежде чем помогать другим, нужно помочь себе, только так я
смогу стать примером. Пересдал анализ и начал терапию. Я прошёл тренинг для
равных консультантов — то есть люди с ВИЧ консультируют тех, кто только
столкнулся с этим. К этому времени некоторые мои бывшие друзья начали умирать,
кто-то оказался тюрьме», — добавляет Дмитрий.
Вот уже три года он живёт полноценной жизнью —
работает, планирует свадьбу с любимой. Особенность лишь в том, что ему нужно
каждый день в определённое время принимать препараты в рамках антиретровирусной
терапии. Сбиваться с графика нельзя — концентрация действующего вещества
в организме будет снижаться, что приведёт к размножению вируса. Кроме этого, у ВИЧ
может появиться устойчивость к лекарствам.
Жить в таком режиме, по словам Дмитрия, вполне возможно. Перебоев с медикаментами нет, каждые три месяца он получает набор нужных таблеток в СПИД-центре.
Предательство партнёра
Мария заразилась вирусом в 17 лет от молодого человека. Он о
своём заболевании знал, но предпочёл не ставить девушку в известность, а когда
пара распалась, напоследок сказал: «Проверься на гепатит». Тогда Мария не
придала значения этим словам, а через два года у неё обнаружили ВИЧ. Узнала об
этом после сдачи крови на донорство. К ней домой пришла участковая медсестра с направлением
в СПИД-центр.
«Она мне сунула эту повестку и убежала. Было видно, что она
меня боится. Я увидела штамп, и первой реакцией были паника и страх, было
страшно увидеть слово СПИД. Я была уверена, что умру через пять лет,
обдумывала, как проживу эти годы», — вспоминает собеседница.
Это было в начале 2000-х, тогда на учёте в новосибирском СПИД-центре
стояли около тысячи человек. О лечении на тот момент мало что было известно, врач
назначил девушке терапию только через девять лет. В 2010-м Мария начала
принимать специальные препараты, а также вступила в группу поддержки для людей
с ВИЧ. Сначала помощь была нужна ей самой, и в первую очередь — психологическая.
Через некоторое время смирилась, появились силы поддерживать
не только себя, но и других, так девушка стала активисткой в сообществе ВИЧ-инфицированных
и возглавила группы взаимопомощи среди пациентов. Сейчас 33-летняя Мария работает
в сфере продаж, замужем, у неё сын. Муж и ребёнок здоровы.
Интимная жизнь пары, в которых один из партнёров с ВИЧ,
проходит как у всех. «Если принимать лекарства, то концентрация вируса в организме
минимальна, и риск заразить партнёра равен нулю, а шанс родить здорового ребёнка более 90%. Если партнёр не лечится от ВИЧ, то нужно обязательно
предохраняться презервативом», — поясняет Мария.
Бывает, что женщины узнают о своем заболевании во время беременности.
В этом случае срочно нужно начинать пить лекарства, чтобы не рисковать
здоровьем ребёнка. После родов малышу выписывают профилактические препараты, а
вот кормить ребёнка грудью ВИЧ-маме нельзя.
«Врач сказал, если не начну лечение, срок моей жизни — от 1,5 до 3 лет»
До постановки диагноза я была достаточно осведомлена о ВИЧ. Знала, какими путями он передаётся, да и среди знакомых у меня были ВИЧ-положительные люди. Однако у меня всё равно были предрассудки. Казалось, что в основном болеют наркоманы или «падшие женщины» и что со мной такое точно не случится.
В сентябре 2016 года я узнала о положительном статусе — по счастливой случайности. В моём городе активно работает СПИД-центр, и в разных точках устраивает бесплатные анонимные проверки. В такой точке я и оказалась. У меня было много свободного времени, и я решила пройти экспресс-тест.
Сдала кровь, погуляла полчаса и вернулась за результатами. По вопросам врачей сразу почувствовала неладное. Они спрашивали, были ли у меня операции или переливания крови. Интересовались, веду ли половую жизнь без предохранения и принимаю ли наркотические вещества.
Я попросила сказать прямо, что происходит. Оказалось, мой тест — положительный. Первая реакция — шок. Я подумала: «Да ну нафиг, не может быть».
Врачи тогда сказали, что нужно ехать в СПИД-центр, подтвердить или опровергнуть диагноз. Помню, я через десять минут дошла до остановки и разрыдалась. Казалось, что жизнь кончена.
Уже в больнице диагноз окончательно подтвердился, и меня официально поставили на учёт. Тогда у меня тоже случился эмоциональный взрыв. Меня тут же сопроводили в кабинет психолога, у которого я прорыдала два часа. Специалист почти ничего не говорил, подавал салфетки и слушал, как я причитала: «За что? Почему так?» В тот момент мне это помогло. Видимо, было необходимо, чтобы кто-то выслушал мою истерику.
Затем я пошла по врачам. Оказалось, что я болела уже не менее десяти лет. То есть заразилась в районе двадцати с небольшим и ещё до брака. Путь передачи — половой. Это единственно возможный вариант в моём случае. Наркотики я не принимала и переливаний крови у меня не было. Однако когда я точно заразилась, непонятно.
На тот момент у меня было 124 клетки иммунитета на миллилитр крови. В норме у человека — около 1500, а СПИД диагностируют, если анализы показывают 100 и меньше.
Тогда врач сказал, что у меня нет времени раскачиваться, привыкать к мысли, что я больна. И если я прямо сейчас не начну лечение, срок моей жизни — от 1,5 до 3 лет.
Слова врача меня очень впечатлили. Я поняла, что должна не только лечиться, но и что-то сделать со своей жизнью. Сколько бы мне ни светило — полтора, три года, тридцать лет, — я не хочу жить как сейчас. Хочу быть счастливой. И первым делом я вспомнила о своём браке.
До меня вдруг дошло, в каком болоте я оказалась. Брак уже не то чтобы трещал по швам, а фактически был разрушен. Мы с мужем жили в одной квартире, но в разных комнатах и почти не разговаривали. Я поняла, что могу застрять в этом на всю оставшуюся жизнь, если ничего не сделаю. Почувствовала: либо сейчас с ним разведусь, либо никогда.
Я приехала домой, посадила перед собой супруга и сказала: «Во-первых, у меня ВИЧ. Во-вторых, мы разводимся». Две новости и обе плохие. У меня тогда как груз с плеч упал, да и муж воспринял всё спокойно. Видимо, был морально готов к разводу. Я купила ему экспресс-тест в аптеке, и он показал отрицательный результат. Мужу нужно было сходить в СПИД-центр и подтвердить результат, но, насколько я знаю, он этого не сделал. Ну это его выбор. Я не могла его заставить.
От иммунной системы осталось семь клеток
Вечером того же дня я лежала в палате. Съесть я ничего не могла, поскольку еда больше не переваривалась и мне становилось только дурно. Я смотрела в окно и думала: как же так? Еще неделю назад я бегала утром, работала, писала диссертацию, гуляла с собакой, налегала на железо в спортзале, а сейчас я не могу сесть, чтобы не чувствовать пульсирование во всем теле и одышку. С колоссальными усилиями я дошла до заведующей и сказала, что мне нужна антиретровирусная терапия, ждать больше не могу, умираю.
Анализ в базе показал, что у меня осталось семь клеток СД4. Семь штук! Дальше я слышала только визг врача, что мне конец, что у меня сгнил мозг, что я умру от ЦМВ (цитомегаловирусная инфекция), что я все «просрала» — она с таким остервенением визжала, что я бы подумала, что от моей смерти зависит ее премирование. Я пыталась быть в конструктиве, задать вопросы, но она не отвечала и в результате я просто ушла.
Всю субботу я провалялась дома. Состояние странное: делать ничего не можешь, но мозг судорожно работает. Мысли миллионами проносились в моей голове от глобальных «в чем был смысл моей яркой, но короткой жизни?» до банальных «зачем я купила столько масок для лица, если даже не успеваю ими попользоваться, и что будет с моими вещами, когда я умру?».
В воскресенье я проснулась к обеду со стойким ощущением, что я еще здесь! Полусидя-полулежа пила кофе и продумывала план. Собрала вещи, милые штуковины, которые возила с собой в многочисленные командировки, пузыречки, косметику, надела новое яркое платье и вернулась в стационар. Там до вечера я читала свои анализы и записывала в телефон пошаговый план на случай, если мой мозг и правда сгнил и я резко потеряюсь в пространстве. План внушил мне спокойствие, и я безмятежно уснула. Утром в понедельник после процедур помчалась в СПИД-центр проходить врачей. По пути в палату я купила все препараты для профилактики. Так началась моя подготовка к терапии.
Миф 4. Человек с ВИЧ в любом случае заразен
Это не так: существующая сегодня терапия для ВИЧ-положительных людей позволяет им не только контролировать размножение вируса в крови, но и снижать уровень вирусной нагрузки до неопределяемой, то есть не передающейся никаким путем. Именно такого расклада добиваются врачи-эпидемиологи, чтобы у пар с ВИЧ или дискордантных пар (когда один партнер ВИЧ-положительный, а другой — ВИЧ-отрицательный) рождались здоровые дети.
Получается, если человек с ВИЧ регулярно и по схеме принимает таблетки, он безопасен для окружающих. Даже тест на ВИЧ у такого человека может оказаться отрицательным. Это не означает, что он вылечился: вирус иммунодефицита — хроническое заболевание, от него нельзя избавиться. Но означает, что у человека в данный момент мало инфицированных клеток, а значит, его вирусная нагрузка неопределяемая, он не заразен.
Нет — безысходности, да — лечению!
От лекарств начало бомбить. Я просыпалась ночью от ощущения полного обезвоживания, вставала попить и, шатаясь, с трудом шла на кухню, мне было сложно попасть в дверной проем. Все это великолепие сопровождалось приступом тревоги и тошноты, сводило ноги. Так продолжалось все три недели с момента начала. Появился стандартный ритуал: я просыпалась около двух ночи и шла в ванную, где просто сидела под теплой проточной водой, накинув на голову полотенчико. Герпес второго типа не закрывался, а просто медленно подтекал коричневой — коричневой, Карл! — кровью. Мне было жутко от мысли, что мой организм не выдержит начала терапии, что же со мной будет? Вспомнились все предрассудки, что терапия токсична, но признаюсь честно, если бы мне в тот момент уже выдали препараты, я бы начала их пить, я не стала бы ждать, потому что каждый новый день был страшнее предыдущего.
В целом я провела десять дней в больничке, а потом снова вышла на работу. Смесь отваги и слабоумия тащила меня в привычную мою такую яркую жизнь. В тот момент мне казалось, что если я сейчас не встану, то потом уже и не смогу. Никто из моих коллег не знает, но в течение дня на работе я несколько раз была близка к тому, чтобы потерять сознание.
В прошлом сентябре я наконец встретилась со своим врачом, которая была в отпуске. Она озвучила мне план лечения и составила мою первую в жизни схему. Ни криков, ни обвинений, ни критики. Она очень спокойно предупредила меня, что сейчас от того, как четко я буду принимать все препараты, зависит моя жизнь. Я была счастлива и почувствовала, как гора свалилась с моих плеч. У нас есть план — безысходности нет!
«Я встречал там мужчину, у которого была всего одна иммунная клетка»
Обычно носителя ВИЧ представляют с землистым цветом лица, взгляд потухший. На самом деле так выглядят далеко не все люди с ВИЧ. В основном, те, у кого заболевание очень запущено. С другой стороны, под это описание подходят даже те, кто не является носителем ВИЧ! Так что все относительно. В основном, в центре СПИД мне встречались как алкоголики, наркоманы, бывшие зэки, так и простые люди, как говорится, «со двора». Я встречал там мужчину, у которого была всего одна иммунная клетка! У меня сейчас 139, у нормального человека должно быть не меньше тысячи. Выглядел он очень плохо.
– Общаетесь с ВИЧ-инфицированными?
«Иди отсюда со своей кровью спидозной» – крикнула врач. Я живу с ВИЧ
– Моя бывшая – это единственный человек с ВИЧ, с которым я общаюсь. С остальными в больнице даже подружиться не удается. Мы общаемся, пока там лежим, а после – уже нет. Все боятся. Мне разные истории рассказывали. Например, у одного мужчины двое детей и жена, в браке уже лет 10. И семья не знает, что у него ВИЧ. Он ходит в больницу, получает лечение и пьет таблетки. Как мы с ним после больницы сможем общаться?
– Как реагируют окружающие, когда узнают, что у вас ВИЧ?
– Конечно, по-разному. Большинство людей вообще ничего не знают о нем. Многие думают, что могут заразиться, даже стоя рядом со мной, говорят: «Не трогай меня!» Объясняешь, что это не так, они успокаиваются. Я открыт, прозрачен, мне скрывать нечего. И я очень хочу, чтобы как можно больше людей узнали про ВИЧ: так можно будет снизить количество заражений. Друзья иногда подкалывают, но мне это даже нравится. Есть один знакомый, он часто иронизирует, что после того, как я выпью воду из бутылки, ее надо сразу выбросить и никому не давать. И я совершенно не стесняюсь таких шуток!
– Вы знали что-либо о ВИЧ, когда заразились?
– Практически ничего не знал. Не различал ВИЧ и СПИД. Думал, что это где-то там, далеко, что это болезнь наркоманов. А я же не наркоман, меня это не должно коснуться, и с ними не общаюсь.
Заражение
Десять лет назад я узнала о том, что я ВИЧ+. Я не принимала лечение и в один день оказалась в стадии глубокого СПИДа: на грани жизни и смерти.
Я всегда думала, что ВИЧ не может быть у тех, кто не принимал наркотики, не сидел в тюрьме, не вел сексуально распущенный образ жизни. Эти предрассудки и заблуждения чуть меня не сгубили.
ВИЧ/СПИД может быть у каждого человека, даже самого хорошего, порядочного, богобоязненного, и никто не застрахован. Предохраняйтесь!
Мне было слегка за 20, когда я закончила университет и нашла чудесную первую работу. Однажды на пороге офиса появился он! 40-летний мужчина в костюме, галстуке и с уложенными гелем волосами пришел на встречу к нашему боссу. Мое сердечко екнуло, и понеслось: огромные букеты курьеры приносили через день, сообщения с намеками, милые беседы по телефону, ухаживания, путешествия, любовь. Спустя несколько месяцев я уже жила у него. Конечно, он быстро предложил отказаться от презервативов. Я согласилась.
Я была влюблена, молода и думала, что это на всю жизнь. Где-то через год отношения стали портиться: он отстранялся, произносил странные фразы, как будто хотел, чтобы я что-то поняла. В 2009 году перед косметической процедурой я пошла собирать анализы, и тут гром среди ясного неба — у меня находят ВИЧ! Мне 24 года. Я несколько дней не знала, как поднять эту тему. Потом набралась смелости и сказала про анализы… По его остервенелому взгляду я поняла: он знал! Я села на пол и спросила: что мы теперь будем делать?! Он сказал: «А при чем тут мы? Каждый сам отвечает за свой выбор!» Вскоре мы расстались. И я осталась одна, наедине со своими проблемами и диагнозом.
Максат (имя изменено)
— Я узнал свой статус в 2014 году летом. Мне тогда было 19 лет. Я сдавал анализы для медкнижки, так как учился на врача. В первый раз я сдавал экспресс-тесты, но тогда результаты вышли отрицательными.
Врачи мне не сказали, что у меня положительный результат. Они предложили мне пересдать чуть позже, сказали, что, возможно, я поел что-то жирное. Сейчас я понимаю, что они меня успокоили таким образом. Через месяц я снова сдал и узнал, что я инфицирован. Был шок, в таком состоянии я пробыл сутки.
О моем статусе знают только друзья, и они адекватно приняли эту ситуацию. Мои родные не знают, что я ВИЧ-инфицирован. Они знают, что я работаю в организации по профилактике ВИЧ.
Я думал, что умру через два года. Был даже такой момент: я собрал младших братьев, повел их в горы и угостил сладостями. Я подумал, что они должны запомнить меня добрым и веселым.
Евгений Милюков
— Я работаю с туберкулезными больными. Выявили у меня статус в 2011 году. Я так понимаю, что заразился я намного раньше. Живу с ВИЧ примерно 15 лет.
Я находился в СИЗО, когда выявили мой статус. В то время был ажиотаж вокруг этой болезни, и об этом должен был мне сообщить равный врач (врач, который также живет с ВИЧ/СПИД. — Прим. Kaktus.media). Так как он был один на всю республику, мы с ним не встретились. Меня несколько раз перевозили в разные учреждения, там я сдавал анализы. Нигде не рассказывали про мой статус. Когда я оказался в колонии, стал чувствовать недомогание: слабость, иммунитет низкий. Все болезни стали липнуть ко мне. Просто не мог понять, что происходит.
В итоге у меня выявили плеврит. Меня в очень тяжелом состоянии увезли в больницу. Там мне не сразу сообщили о болезни, а стали задавать наводящие вопросы. Меня это не удивило, потому что я столько лет употреблял наркотики… Однако это меня мотивировало на переосмысление своей жизни. Я сразу захотел жить. Я ввел коррективы в свою жизнь, бросил употреблять наркотики. Через месяц после туберкулезного лечения начал пить лекарства АРВ, через три-четыре месяца я почувствовал себя лучше.
Я почувствовал стигму в свой адрес, когда оказался в бишкекской больнице. Когда они узнали о моем статусе, не хотели меня принимать. Благодаря фонду меня приняли и провели лечение.
Справка
В настоящее время в Кыргызстане выявлен 11 381 случай ВИЧ-инфекции, из них 10 732 — граждане КР. В стране превалирует половой путь передачи ВИЧ-инфекции — 53% случаев (кумулятивно), за 2021 год — 82%. Наибольшее число случаев регистрируется среди лиц в возрасте от 25 до 45 лет. В структуре заболевших из каждых десяти человек — шестеро мужчин.
Почему мифов так много и что с этим делать
Современное общество стало более информированным, и поэтому оно спокойнее относится к людям с ВИЧ. Например, в Воронежской области, где работает организация «Ты не один», пять сотрудников фонда живут с открытыми лицами и не сталкиваются с дискриминацией.
Наталья Коржова
учредитель некоммерческой организации «Ты не один», кризисный консультант
Однако нельзя сказать, что сегодня какой-то из мифов полностью устранен. Например, недавно мы узнали, что женщину в нашем регионе хотели уволить, узнав, что она ВИЧ-положительна. У людей в голове по-прежнему много страхов, и на это много что влияло: и песня «У тебя СПИД, и значит, мы умрем» из каждого «утюга», и запугивающие картинки с черепами в поликлиниках, и множество «пугалок» в соцсетях. И в целом мы болезненно, тревожно воспринимаем все, что связано с нашим здоровьем, потому что боимся его потерять.
Чтобы изменить ситуацию и распрощаться с мифами, стоит больше читать проверенные официальные источники, уверена Наталья. Например, портал Минздрава o-spide.ru. На сайте и в группе фонда «Ты не один» также можно найти много полезных комментариев медиков и специалистов по теме, развенчивающих мифы. Стоит также знакомиться с профилактической литературой и материалами других организаций: Центра СПИД, благотворительного фонда «Шаги», Воронежского центра профилактики и борьбы со СПИД.
Важно не бояться задавать вопросы: звоните на горячие линии о ВИЧ и спрашивайте о том, что вас волнует, передавайте эту информацию своим близким. На телефоне доверия «Ты не один» (+7 (473) 26-28-112) всегда дежурят два оператора, отвечающих на запросы людей
При необходимости они перенаправляют обратившихся к соцработникам, равным консультантам, медикам, психологам и консультантам по эпидемиологическим вопросам.
Спасибо, что дочитали до конца!
РЕАКЦИЯ ОКРУЖАЮЩИХ
Конечно, травмирующие реакции на мой диагноз были. Первое серьёзное столкновение с реальностью произошло во время первой беременности. Я наблюдалась у гинеколога в районной консультации, принесла ей выписку, дала все данные о состоянии своего здоровья. Видимо, она не очень внимательно изучила документы, потому что заметив мой диагноз на первом приёме, стала кричать: «У тебя СПИД! Почему ты мне сразу не сказала?!». В этот момент меня начало «клинить». Я стала думать, что у меня там действительно написано «СПИД», а не «ВИЧ», как я считала. А я же помню, что СПИД — это четвёртая, терминальная стадия ВИЧ, а ведь я беременна! Я человек довольно впечатлительный, так что сразу начала думать о том, что в СПИД.Центре мне что-то недоговаривают. Это очень серьёзно повлияло на то, как я стала себя ощущать и вести. Я стала бояться этого врача, меня преследовало чувство вины из-за того, что со своим диагнозом я вот-вот должна была родить ребёнка.
Через некоторое время я поняла, что на приёмах у этого врача происходит что-то не то, и стала все её рекомендации проверять у другого специалиста из СПИД.Центра. Там мне объяснили, что мой районный врач, судя по всему, не очень компетентна, раз она, видя справку с диагнозом и показателями, кричит, что у меня СПИД. Всё закончилось тем, что я сменила врача и со следующим старалась сразу вести себя более уверенно и спокойно.
Ещё одна конфликтная история произошла с мамой ребёнка из нашего детского сада. Сразу скажу, что эта женщина достала вообще всех: воспитателей, медсестру, других родителей. Когда она начала ругаться матом при детях, я обратилась к заведующей садиком, чтобы она как-то решила эту ситуацию. В итоге, эта мама на меня разозлилась, создала фейковую страницу в соцсетях и методично рассылала родителям детей из нашего детского сада ссылки на видеорепортажи с моим участием, статьи обо мне, интервью. Почти сразу кто-то из родителей написал мне о том, что происходит, но, слава богу, никто этой новостью не был сражён. Воспитатели вообще сделали вид, что ничего об этом не слышали, а некоторые родители меня поддержали.