В обычной жизни
«Меня в Дзержинском знает весь город — от водителей маршруток до собак, которых я боюсь. В школе все ребята поначалу удивлялись, что я марафонец, сейчас привыкли. Я учусь в кадетско-казачьем классе, уроков я не пропускаю, и мне, в принципе, на все мои дела и развлечения хватает времени. Катаюсь на скейте, играю в футбол, хожу в кино. Последний фильм, что я смотрел, — . Очень крутой. Гаджетами практически не пользуюсь: у нас дома это ограничивается, потому что расхолаживает. А в школе мы вообще сдаем телефоны.
Если не бегать, то и не знаю, чем бы мне хотелось заниматься. Возможно, я играл бы на гитаре — мама раньше играла, и у нас дома есть акустическая и электрическая. Иногда подбираю на гитаре музыку Skylit Drive — это моя любимая группа, американская альтернатива, играют христианский рок. Слушаю ее в автобусе и в школе на переменах. Русскую музыку вообще не слушаю. Versus не смотрю — родители не разрешают из-за лексики, но знаю, что это такое, и мы с друзьями в школе его обсуждаем на переменах.
Ем все подряд, не придерживаюсь никакой диеты. Хожу в джинсах, в футболках с забегов разных. Не заморачиваюсь. Но в спортивной одежде у меня есть предпочтения — бегаю в Asics и Mizuno. У меня сейчас пять пар одних марафонок, две пары — гортекс, две для трейла, пять штук шиповок для зимы и лета. Самые классные марафонки — Hoka One One на высокой платформе: в них бежишь как по подушке. Бежишь медленно — они мягкие, и чем быстрее, тем они жестче. Когда я начинал бегать, были кеды тяжелые, и я не знал, что бывают какие-то специальные кроссовки для бега. Но потом начал относиться к экипировке серьезно — понял, что так легче.
Мы не связываемся с Легкоатлетической федерацией России, потому что сейчас на Россию наложен бан на международных чемпионатах. Пока я учусь и тренируюсь здесь, но, возможно, в будущем я буду выступать под другим флагом. Хотелось бы поездить по странам, посмотреть, где лучше, и, возможно, там и остаться».
Александр Карнюхин
Об использовании кириллицы в европейской каллиграфии
Буквально несколько дней тому назад я разговаривал с американским каллиграфом Карен Несс. Я сказал, что часто пишу латинский алфавит и попросил ее написать кириллицу. Карен ответила, что она, конечно, может, это сделать, но она не чувствует пластики, ритма, конструкции наших букв.
С другой стороны, на одном из фестивалей кто-то из зарубежных коллег высказал очень интересную мысль о том, что западноевропейская каллиграфия по большему счету уже изжила себя, и именно кириллица может стать для нее новым дыханием. А недавно я увидел, с какими большими глазами итальянский каллиграф Массимо Полелло смотрел на русскую букву «ф». Это же инопланетная, просто космическая буква! Иностранцы даже не представляют, какая сила заключена в кириллических знаках.
Также у меня была серия тренировочных этюдов, в которых я попытался подружить латиницу с кириллицей. Я связал между собой несколько букв, например, «б» с «w», а «ж» с «t». Получились очень необычные, но работающие связки.
Об отношении к собственным работам и будущей выставке
Я всем своим студентам говорю: «Ребята, не влюбляйтесь в свою каллиграфию!». Ведь стоит только влюбиться в свои работы — все, полная стагнация, нет никакого роста. Именно поэтому я очень требовательно отношусь к своим этюдам, к своей технике. Для себя я самый жесткий критик.
Например, я написал этюд вечером. Посмотрел — пока меня в нем все устраивает. Сфотографировал и выложил в Instagram*. Смотрю на него утром и не могу понять, как он мне мог понравиться! Или мне мои друзья говорят, что пора уже делать выставку, так как скопилось очень много работ. Да, работ много, но я смотрю на них, и мне кажется, что выставлять особо и нечего. Они удивляются, куда еще расти. Но как иначе? Насколько ты требовательно относишься к себе, настолько твои этюды будут соответствовать твоим чаяниям.
Но, конечно, у меня есть желание показать мои новые работы публике. Невозможно постоянно работать в стол. Скорее всего я организую камерную выставку с черно-белыми этюдами небольшого формата.
О каллиграфии как виде искусства
Каллиграфия — это однозначно искусство, абсолютно равноправное кинематографу, живописи или фотографии. Тем более сейчас она получила в России какое-то новое дыхание. За последний год очень много ребят сильно выросли в своей технике. Они выставляют довольно интересные работы, среди них есть совершенно колоссальные по силе этюды. Кто скажет, что это не искусство? Конечно, искусство!
Также важно понимать, что через форму букв можно много, что выразить. Я часто разговариваю об этом со своими студентами
Например, сегодня утром у вас было такое настроение, значит, у вас получится такая буква «а». Но вечером у вас настроение более вольное, значит, и буква «а» будет более вольной. В каллиграфии все взаимосвязано. Лично я всегда добиваюсь того, чтобы написанные мною буквы были наполнены энергетикой. В этом смысл живой каллиграфии.
Про марафоны
Нельзя сказать, что я стал бегать марафонские 42 км ни с того ни с сего. Сначала мы с папой смотрели, на что я способен. Оказалось, скорость вообще не мое: я как бегал 100 метров за 16,8 секунды полтора года назад, так и сейчас бегаю и не могу перебить этот результат. Раз нет скорости, значит, есть выносливость. Сейчас для меня даже 21 км слишком мало, а марафоны я теперь все улучшаю и улучшаю.
Мое лучшее на данный момент достижение зафиксировано на марафоне «Белочка»: пробежал за 3.31
Спустя год, после того как мы начали бегать, был мой первый марафон, и он оказался самым сложным. Еще непросто было в прошлом году в Рязани: там стояла жара под 40 градусов — и передо мной лежала пустынная дорога. Первые 20 км пролегали по городу, тоже по жаре, но там деревья, дома — нормально. А после 20 км пошло чистое поле и испепеляющее солнце. Но я хорошо готовился: до этого бежал в Обнинске полумарафон — и тоже на высокой температуре, после чего мы целый месяц тренировались на жаре, поэтому Рязань я одолел.
Мое лучшее на данный момент достижение зафиксировано на марафоне «Белочка»: пробежал за 3.31 — и это очень быстро. Кстати, даже карманные деньги забегами получаю: два года назад вот получил 500 рублей, до сих пор их храню. Выигрывал разное — на забеге Bosco подарили швейную машинку и карточку на покупки в магазине. Непонятно, что делать с машинкой, но в целом подарки мне нравятся.
Все это лето было в пробежках и забегах — 11 тренировок в неделю, утром и вечером, и одна тренировка в неделю — длинная, больше 20 км. Сейчас уже началась учеба и расписание изменилось: утром встаю в 6, поскольку живу в Дзержинском, и приходится час добираться до московской школы на автобусе. Встаю, иду на пробежку, и до 6 вечера — в школе. Обратно на автобусе. Вторая тренировка — и спать. Первая половина дня — обычные уроки, вторая — начальная военная подготовка. Шесть дней тренируюсь, один — отдыхаю: читаю книжки, общаюсь с друзьями в соцсетях и гуляю. Короче, делаю то же самое, что и в обычные дни, только не бегаю.
Александр Карнюхин
Как начал
В детстве я в основном лежал на диване и читал книги. Читал много, все, что под руку попадалось, — увлекался динозаврами, космосом, мифами про Геракла. Никаким спортом не занимался, был домашним мальчиком. У меня зрение было не очень — я нижние три ряда не видел.
На физкультуре меня все девочки обгоняли, мне это надоело, и в июне, через месяц, после того как мне исполнилось десять лет, я попросил папу провести мне первую тренировку. Папа мой — тренер и КМС на 800 м и 1,5 км, был чемпионом Украины. Вообще, фамилия у нас караимская, а имя Иоанн — библейское. Сестру мою Ева зовут.
Я начал бегать, потому что хотел быть быстрее всех в классе. На первой же тренировке пробежал 1,5 км и буквально умирал, молился, чтоб дотянуть до конца. Вообще, первые два года мотивации особенно не было — папа тянул. Через два года, после того как я начал бегать, у меня улучшилось зрение. А потом уже я уже сам захотел ставить себе большие цели.
Александр Карнюхин
О создании инструментов
Одно время мне не хватало диапазона инструментов для конкретных задач. Тогда я решил, зачем заказывать, если можно сделать самому. Сейчас я продолжаю создавать инструменты, правда, уже не так активно. Большую часть покупают европейские или американские каллиграфы. Часто поступают заказы из Нью-Йорка — для них это такой дремучий русский стиль. По полной программе заказывают шарки. Например, недавно я отправил семь штук в Португалию.
Шарки — это такой технологичный рулингпен. Причем он двухсторонний, и имеет около восьми пишущих зон. С его помощью можно и плоским пером писать и выдавать настоящую экспрессию. У меня есть много различных рулингпенов практически со всего мира, но с некоторыми из них приходится прям постараться, чтобы они сделали серию брызг. А тут достаточно немного прислонить инструмент — весь лист будет забрызган. Полный кайф! Есть шарки различной разрисовки: одни я утяжеляю, другие делаю легче. В последний год появились инструменты со специальными отверстиями, которые за счет циркуляции воздуха помогают стекать туши.
О новых настроениях и трендах в каллиграфии
Пять лет назад каллиграфы активно пользовались готикой — фрактурой и текстурой. Три году тому назад было очень популярно острое перо, им повально занимались все девочки. В тренде были копперплейт и спенсериан. Сейчас, как мне кажется, все это немного пошло на спад.
В настоящее время очень востребована кириллица. Примерно шесть лет назад я хотел провести курс по полууставу, но не смог никого набрать. Народ не понимал, что это вообще такое, зачем нужен этот полуустав, на нем же церковные тексты пишут.
Также сейчас идет очень мощный поток современной экспрессивной каллиграфии, для которой характерны цвет и многослойные композиции. Но лично я очень жду, когда в моду войдет итальянский курсив. Это прекрасный, совершенно роскошный шрифт!